Альберт Викман был приговорен к тюремному заключению на 6 месяцев и 24 дня шведским военным судом. Он должен был идти на военную службу, но наотрез отказался быть солдатом. Во время его предварительного заключения, к нему в тюрьму послали четырех солдат, чтобы насильно одеть его в военную форму. Он не подчинился, но и не сопротивлялся. Его судили „по законам Бога и Швеции“. Но когда военные бюрократы вступили в прения о том, насколько законы Бога могут быть примешаны здесь, они скоро поняли, что им не тягаться с подсудимым, знающим слово Божие, как редко кто, и они поспешили прекратить этот диспут. Зала суда в Лувде была битком набита членами баптистской церкви, сторонниками мира и студентами Университета. Стокгольмские и другие шведские газеты писали об этой процессе тем насмешливым, жестким тоном, который мы привыкли встречать, когда дело идет о новых движениях с новыми идеалами.
Викман ― пастор баптистской церкви в Лувде. Ему за тридцать лет. Его отец был железнодорожный чиновник и баптистский проповедник. В 1912 году, под влиянием все возрастающих вооружений и вполне основательно опасаясь близящихся катастроф, Викман приступил к задаче возрождения среди своих прихожан и соотечественников вообще мирных идеалов первых времен Христианской Церкви. Первые христиане предпочитали итти на смерть, чем участвовать в войне. Воин, возвращавшийся в войско после того, как принял крещение, исключался из общины, как язычник. Ориген и Лактанций отрицали насилие, и по первоначальным правилам сирийской, египетской и римской церкви, христианин, избирающий профессию воина, подлежал наказанию. В этом отношении учение Толстого возвратило нас, наконец, к лучшим дням христианства. И за это официальное духовенство величайшей милитаристской страны объявило Толстому анафему.
Пастор Викман поднял голос протеста против „колющего штыком, бронированного, колюче-проволочного благочестия“ наших дней. Он непрерывно борется с попытками милитаристов притянуть религию для защиты своего дела. Когда ловко организованная прошлогодняя крестьянская процессия явилась в Стокгольм требовать увеличения вооружений, Стокгольмские газеты настаивали, чтобы для демонстрантов открыли церкви. Это создало бы надлежащую температуру! Газеты, страницы которых обычно полны реклам спиртных напитков, тон которых самый суровый, когда идет речь о реформах в пользу неимущих, и которые обыкновенно вовсе не интересуются вопросами Духа, эти газеты вдруг заговорили о Боге, чтобы подействовать на умы. Они знали, что народная душа религиозна, а что социалистическое антимилитаристское (противовоенное) движение анти-религиозно. Вот почему они все вдруг настроились на религиозный лад.
„Если царь Давид, живший еще в дни насилия“, говорит пастор Викман, обращаясь к христианам: „не мог построить земного храма оттого, что он был воин и проливал кровь, то можем ли мы истолковывать учение любви, данное нам Господом, таким образом, чтобы верить в возможность войти в Рай с кровью на наших руках? Можем ли мы встретить Бога Любви, когда кровь наших братьев вопиет к небу против нас? Можем ли мы сваливать всю вину на несовершенное устройство мира, когда на самом деле никто не может заставить нас убивать, если мы этого не хотим, и когда у нас перед глазами пример первых мучеников, которые предпочитали отдавать свою жизнь, чем отнимать жизнь у других?
Эта агитация подходит к самому корню вещей. 30.000 приверженцев пастора Викмана в Швеции обязуются никогда, ни при каких обстоятельствах, не убивать людей. Викман указывает, что водянистая агитация в пользу мира в виде конгрессов и резолюций является немощной и бессильной. К настоящему радикальному движению в пользу мира эта агитация относится, как умеренность в употреблении спиртных напитков к полной трезвости. К платонической пропаганде мира милитаристы относятся только с улыбкой и пожатием плеч. Но с этим сильнейшим из орудий — пассивным сопротивлением ― ни один милитарист не желает скрестить шпаги. Силу милитаризма составляют те люди, которые стоят в стороне от этого движения. Когда массы заколеблются, сила милитаризма обратится в ничто. Вот почему Викман требует, чтобы агитаторы за мир оставили дипломатов и обратились к народу.
Вот что он сделал сам. Бедный баптистский пастор, он купил в долг автомобиль, стоимостью в 7500 крон, отдав за него все 1000 крон, которые ему удалось кое-как соскрести, и начал борьбу с самой колоссальной системой грубой силы, какую когда-либо видал мир. Нанимать помещения для собраний стоит денег, но длинные, ясные летние вечера лучше всякой ярко освещенной залы. Милитаристы рассылают по стране свой синий автомобиль, пропагандируя необходимость принятия оборонительных мер против России. На эту пропаганду дают средства шведские капиталисты. Купленный в долг автомобиль Викмана казался против того автомобиля столь же малообещающим оружием, как праща Давида против меча Голиафа; но он сделал свое дело. Учение Викмана сразу завоевало сердца народа. Народ жаждет мира и братства. Народ никогда бы не помышлял о том, чтобы переходить границы и убивать других таких же людей, если бы правительства и дипломаты не толкали народы на это. Собираясь на базарных площадях уездных городков, простолюдины (крестьяне и рабочие) с восторгом слушали новое учение и доказали свое сочувствие, уплатив долг за автомобиль и оплачивая своими медяками все расходы. Работа была напряженная. В продолжении четырех летних месяцев своей первой антимилитаристской кампании пастор Викман ежедневно говорил по три речи, по 50 минут каждая. А в воскресные дни он выступал по восьми раз. Случалось, что в дело вмешивались закоснелые консерваторы или священники, принадлежащие к официальной церкви, и пытались сорвать собрание. Но народ не только не слушал их, но иной раз даже трудно было удержать слушателей от враждебных действий по отношению к ним.
Иногда можно было слышать крик: „пристрелите этого предателя родины!” Ведь считается почти непреложной истиной, что в то время, как все милитаристы суть патриоты, все антимилитаристы — предатели своей страны. Но пастор Викман правильно указывает, что если бы у европейских милитаристов отняли их права в одной стране, они, не колеблясь, предложили бы свой меч другим странам. Между членами этого класса во всех странах существует профессиональное братство. Они радуются милитаристской агитации в других странах, ибо это дает им возможность нести такую же агитацию в своей стране.
Как мы уже сказали, до нынешнего дня тридцать тысяч шведов надели на себя антимилитаристский значок. Этот значок можно встретить даже на солдатском мундире. Когда недавно в Гевле происходил смотр Гельсингского полка, сотня таких значков была заказана новобранцами. И их носили, когда войска проходили по улице, как носили и социалистический значок (сломанный карабин). Как ни странным это может показаться, весь полк ландштурмистов, стоявший лагерем около того же города, надел этот же самый значок. Неоднократно случалось, что солдаты приветствовали антимилитаристских ораторов, и даже в Южной Швеции, твердыни консерватизма, пропаганда пастора Викмана встретила неподдельный энтузиазм. Могущественный шведский орден Темплиеров, которых милитаристы энергично пытались привлечь на сторону своего дела, недавно вставил в свою программу мир, и можно надеяться, что он примет также план Викмана, чтобы каждый человек лично обязывался не проливать кровь, равно как и воздерживаться от спиртных напитков.
Если мы переживем эту войну и создадим достаточно прочную организацию“, пишет Викман: „Швеция „выйдет суха“ в вопросах о кровопролитии“.
Чересчур оптимистично? Возможно! Но, как он говорит, мы живем в удивительное время, когда в области добра, как и в области зла, случается самое неожиданное. Нет сомнения, что если был когда-нибудь психологический момент, чтобы на смерть поразить войну, то именно ныне, когда совесть всего мира начинает возмущаться милитаристской системой. Пастор Викман называет свое движение белым противовоенным движением в отличие от красного или социалистического. Оно исходит от свободных церквей, как социалистическое исходит от пролетариата. Некоторые молодые священники свободной церкви (вместе с некоторыми народными учителями) собираются оборудовать еще четыре автомобиля, которые предполагается разослать по стране нынешним летом. Белая армия организована на подобие Армии Спасения. Ей хотят придать международную организацию, чтобы она охватила сначала остальные Скандинавские страны, затем континент Европы и, наконец, весь мир.
Викман обращается главным образом к христианам. „В наших руках сила и решение. Если мы, христиане, на всем земном шаре, объединимся и выступим вперед, мы можем сделать войну немыслимой. И тогда настанет время великого возрождения христианства, великого возрождения на всей земле. Мы свет мира, мы соль земли. Мы должны признать, что человечеству мы принадлежим больше, чем своей отчизне. Мы должны ставить веления Бога выше велений людей, уповая больше на Его руку, чем на коней и колесницы. Иначе мы изменяем Князю Мира и Его делу“.
Страдать за это? Разумеется. Это сущность христианского исповедания веры.
„Если в эпоху языческих крестовых походов люда могли отказываться от всего и итти в чужие страны на несказанные муки, то почему в наши дни христиане с более просвещенной совестью не могут пожертвовать собой, чтобы умереть за величайшие идеалы человечества? Милитарист может отдать жизнь за свою родину. Неужели христиане возьмут оружие, которое насильно вкладывают в их руки, и пойдут убивать своих братьев, чтобы самим избавиться от страданий и смерти? Воин Белой Армии должен иметь столько же мужества, как и солдат кровавой армии. Если дело дойдет до того, что их будут расстреливать, то во всяком случае лучше быть расстрелянным, чтобы спасти будущее от греха войны, чем умирать за старую систему и милитаризм. Да и, наконец, общее и долгое подавление нашего движения силой невозможно ― по крайней мере, в Западной Европе. Когда число людей, принявших обязательство „я не буду убивать“, станет достаточно велико в религиозных странах, противодействие прекратится само собой и вместе с ним возможность войны“.
Профессор Тирен, величайший шведский юрист и сам отнюдь не антимилитарист, сказал Викману: „Если хоть 25 000 человек объединятся таким образом, тогда будет достигнута крайняя граница возможности карать, и никакое государство в мире не сможет воспрепятствовать массовому присоединению к вашему движению“.
Но тут является г-н Хордхид со своими возражениями. Неужели вы хотите, чтобы Швеция со своей развитой культурой очутилась под игом русского деспотизма? Чтобы она стала второй Финляндией? Неужели маленькие государства должны без единого выстрела спустить флаг перед грубыми крупными государствами? Может ли быть что-нибудь более малодушное и роковое, чем такой образ действий?
— Я предпочитал бы, если бы на то пошло, видеть Швецию под владычеством русских или немцев, чем полной трупов, отвечал Викман. Но это вопрос не только принципа, а и метода. „Чем мы должны защищаться: войной или миром? Защищаться оружием против России было бы безумием. Страну, которая могла послать 600 000 солдат через всю Азию и оперировать с ними на берегах Тихого Океана, не остановит Ботанический залив. Маленькие государства должны попросту разоружиться. Тогда прежде всего мы, например сбережем в десять лет для развития нашей страны и уничтожения бедности 1 миллиард крон, который иначе пошел бы на военные приготовления. Во-вторых, мы будем избавлены от войны, потому что война немыслима без двух армий. Если мы не будем обнаруживать никакого желания защищаться, мало вероятия, чтобы на нас напали. Все философы войны всего мира не могут в наши дня заставить людей оправдывать нападение на беззащитных людей, вся вина которых состоит в том, что они не хотят воевать… А если будет существовать организация, насчитывающая миллион членов, цель которой ― разоружение, то тем меньше вероятия, что может случиться нечто подобное. В наши дни мало вероятия, чтобы страна, стоящая на такой степени культуры, как Швеция, была насильственно захвачена другой страной. Но если бы она и была захвачена, у нее все-таки останутся ее фермы, ее промыслы, ее университеты и ее сыны. Она не умрет с честью, а будет продолжать жить с честью, что гораздо лучше».
„Если честолюбивые правители великой державы желают приобрести власть над маленьким государством, у них нет лучшего пути для достижения этой цели, как вызвать в этой маленькой стране воинственное чувство против себя. Кто делает это, тот оказывает несомненную услугу дипломатам великой державы. Стоит последним только получить повод для объявления войны, и остальное легко. Никто ничего не может сказать, раз правители маленького государства признают метод решения вопросов оружием. Тогда граждане этого маленького государства будут в значительной степени перебиты или изувечены, промышленность будет разорена, сбережения конфискованы для национальной обороны. И после этого великой державе будет легко диктовать свои условия“.
„В тысячу раз труднее лишить независимости страну, которая не хочет браться за оружие, чем страну, которая на удар отвечает ударом. И, что важнее всего, люди избавлены от насилования своей совести и причинения вреда своей душе… Невозможно убивать народ, который не признает дуэльного принципа милитаризма. Поэтому мы обязаны запретить нашим правительствам держаться этого принципа“.
Когда шведские шовинисты отвечают на это: „Финляндия!“, Викман говорит: „Финляндия как раз доказывает мою мысль. Сами финны говорят, что оружием они ничего не могут сделать. Они смеются над попытками вызвать их на какие-нибудь насильственные действия и продолжают свое пассивное сопротивление. Таким образом их жизнь и собственность в безопасности. Рабочий трудится и имеет свою семью, у крестьянина свой хутор, у торговца своя торговля. Они женятся, у них свои развлечения, свои церкви. Они имеют право покупать и продавать и селиться где им угодно, на всем земном шаре. Они принуждены нести свою борьбу за свободу, но она не безнадежна. Война же лишала бы их всего этого. И вдобавок теперь у них чистая совесть. Они не убивали людей, столь же невиновных, как и они“.
„Кто дал вам право“, продолжает Викман, переходя от точки зрения выгодности назад к точке зрения христианской морали: „во имя такой относительной вещи, как национальное существование, убивать отца семейства, которого принудили воевать с вами и жена которого полна такого горя, что ее нужно удерживать, чтобы она не бросилась под колеса поезда, уносящего ее мужа (такие случаи были в русско-японскую войну)?
Разумеется! Никто не осмелится сказать, что Христос дал такое разрешение, чему бы нас ни учили „люди старого завета“.
Пока Викман отбывал шестимесячное тюремное наказание за отказ от военной службы, его жена заняла его место на Белом автомобиле и устроила ряд успешных митингов в различных местах страны. В Гефле число присутствовавших достигло 7000 человек. Милитаристы упорно старались противодействовать этой пропаганде, посылая следом двух своих ораторов. Последние часто начинали свою контр-агитацию раньше, чем кончался митинг пасифистов, что дало повод столичным газетам насмешливо писать о „военно-пасифистских“ митингах. Г-жа Викман была арестована, что ясно доказывает, как правительство боится этого типа антимилитаристской агитации, несмотря на кажущуюся слабость последней.
Изд: „Открытое слово“, № 1, Харьков, Декабрь 1918 г.
Пер. с англ. из американского журнала „Обозрение христианской работы“.
Date: 14 июля 2013
OCR: Адаменко Виталий (adamenko77@gmail.com)
ПРИЛОЖЕНИЕ
О. В. Чернышева. Церковь и демократия. Опыт Швеции. М., «Наука», 1994.
В годы первой мировой войны и непосредственно после ее окончания [в Швеции] возникли христианские пацифистские организации, ставившие своей целью остановить массовое кровопролитие и не допустить международные конфликты в будущем.
Баптистский проповедник Альберт Викман (1884-1942) основал во время войны «Антивоенное движение». В своих лекциях-проповедях, с которыми он ездил по стране, он осуждал войну и все, что с ней связано, исходя из несовместимости войны с христианской моралью. В 1919 г. большая часть участников этого движения вошла в Шведское объединение за мир и арбитраж, а остальные, руководимые священниками Ю. Вокстрёмом и Г. Ф. Лундгреном (оба — члены объединения), основали радикально-пацифистскую организацию Шведская миссия всеобщего мира (Svenska Vaerldsfredsmissionen, сокращенно — SVFM). В середине 1920-х годов было около 4 тыс. членов в 77 местных отделениях этой организации, но в 1925 г. пастор Лундгрен вернулся в Шведское объединение за мир и арбитраж и вместе с ним — 2,3 тыс. членов миссии.
Члены Шведской миссии всеобщего мира активно пропагандировали отказ от воинской службы, видя в нем радикальное средство избавления от войн. Наибольшее распространение эта организация получила в областях Онгерманланд, Медельпад и Хельсингланд, нередко ее членов называли «онгерманландскими отказчиками». Вступая в Шведскую миссию всеобщего мира, они давали клятву перед Богом ни при каких обстоятельствах не оказывать пособничества войне, не работать на военных предприятиях и т. п. Миссия имела свой орган — газету «Фредсмиссионерен», которая издается до настоящего времени.
Успеху Шведской миссии всеобщего мира во многом способствовали страстные проповеди Викмана. Многие из молодых слушателей становились его последователями, отказывались от воинской обязанности и вступали в миссию. Число членов росло, и один журналист-современник писал даже, что «Антивоенное движение» перерастает в народное. Но в действительности вряд ли это течение можно назвать народным, к тому же какой-либо повседневной работы не велось. Определенным достижением этого движения было принятие в 1920 г. закона о праве на отказ от воинской службы по идейным убеждениям.